Поборник живого слова 1

Поборник живого слова

«Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски», – говорил Даль. Своей страстной «русскостью», неистребимой любовью к «великому и могучему» языку лексикограф во многом обязан своим на редкость тонким и образованным родителям – датчанину и немке. Надо сказать, что Иоганн Христиан Даль был человеком выдающихся способностей. Он имел два высших образования, знал «древние и новые языки, даже еврейский», как позже напишет о нем сын в «Автобиографической записке».  Cама Екатерина Великая пригласила его в Россию для работы в библиотеке, купленной ею у прославленного Вольтера. По приезде философа выяснилось, что библиотека как таковая отсутствует: разрозненные тома никак не могли претендовать на это звание. Пришлось Иоганну Христиану оставить честолюбивые мечты, переквалифицироваться в лекари и стать Иваном Матвеевичем. Он переехал в Донбасс, в городок Луганск.

Жена его, будущая мать Владимира Даля, тоже была человеком необычным. Начать хотя бы с того, что была она прекрасной певицей европейского уровня, и поэтому никогда не певала детям колыбельных. Как пишет о ней внучка Екатерина, она попросту «не любила петь песни зря». Далее следует любопытная подробность: «Утверждая, что в детях следует развивать слух с колыбели, она не иначе пела им, как наигрывая в то же время песнь на фортепиано».

Вообще же, как мы увидим на примере первенца семьи Далей Владимира, влияние матери было велико: она прекрасно преподавала европейские языки, которыми владела свободно, учила музыке и своим примером вдохновляла своих шестерых детей на «доблести, подвиги и славу». Всех их – и девочек, и мальчиков -  она обучала не только наукам, но и рукоделью. Когда Владимир стал хирургом, это умение ему несказанно пригодилось. Он часто говорил впоследствии, «что никогда не быть бы ему таким искусным хирургом, если бы пальцы его не были приучены к мелкой женской работе».

Итак, 10 ноября 1801 г. у лекаря Ивана Матвеевича Даля рождается сын Владимир. Будущий лексикограф проживет в Луганске всего четыре года – позже семья переедет в Николаев.

                Когда Владимир выпустит в свет свои первые рассказы, написанные сочным народным языком, он вспомнит о городке своего детства и возьмет псевдоним – «Казак Луганский». Под этим именем Даля узнает Пушкин, а следом за ним – вся русская литература.

Тринадцати лет Владимир отправляется в настоящее путешествие: в «Северную Пальмиру», столицу России Петербург – для учебы в Морском корпусе.  Жить там было несладко: порка, оскорбления, муштра. Они занозой засели в памяти Даля и нашли отражение в его позднейших статьях о воспитании, в повести «Мичман Поцелуев».

Дочь Даля Екатерина, о которой говорилось выше, рассказывала, что как-то склоненный над работой отец  (Даль всегда занимался со своими детьми в одной комнате, чтобы своим примером поддерживать в них желание учиться) вдруг громко расхохотался. На недоуменный вопрос о причине смеха он ответил, что неожиданно вспомнился ему один из преподавателей корпуса: «осел, как есть осел!»

                В 1819 году Даль обретает желанное освобождение: его выпускают из корпуса мичманом и отправляют все в тот же Николаев – поближе к родителям. Именно в дороге Владимир находит первое сокровище для будущего словаря – это произнесенное ямщиком слово «замолаживать» (пасмурнеть, хмуриться).

Но горе уже подстерегает семью Далей: спустя год после приезда старшего сына умирает Иван Матвеевич, оставив младших отпрысков своих совсем детьми, а старших – еще неоперившимися птенцами. Пришлось пожертвовать четырнадцатилетним Львом, любимым братом Владимира. Его взял в свой полк юнкером муж сестры Александры, артиллерийский офицер Кистер. Во время польского восстания 1831 г. при осаде Варшавы Лев погибнет…

                 Юлии Христофоровне, матери осиротевшего семейства, придется еще многое пережить. Одним из глубочайших потрясений для нее был арест старшего сына, подававшего большие надежды. В 1822 г. Владимира разжалуют в матросы и посадят на гауптвахту. Ему приписывают вызывающую эпиграмму на  командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга. Целый год будет тянуться дело, в итоге приговор будет пересмотрен, чин возвращен. Вся закавыка в том, что, судя по всему, Владимир никогда злосчастной эпиграммы не сочинял и уж тем более не распространял…

Даля переводят в Кронштадт. Только через семь лет он выйдет в отставку. Наконец-то он может заниматься делом, к которому призван. Это еще не писательство, это – хирургия. Он спешит в Дерпт, где к тому времени обосновалась мать с младшими детьми, и поступает на медицинский факультет Дерптского университета. На дворе 1826 г. Через два года начнется кровопролитная русско-турецкая война, и всех "казеннокоштных" студентов-медиков отправят туда. Правил не бывает без исключений: Далю все же разрешают сдать экзамены на хирурга, так в действующую армию он едет уже не мальчиком-студентом, а «признанным» мастером своего дела. На этот раз судьба оказывается к нему благосклонна. Тут-то и выясняется, каким удивительным врачебным даром она наградила богобоязненного и терпеливого Владимира.

Как будет видно в дальнейшем, дар хирурга – не единственное достояние Даля. Впрочем, он покамест об этом не знает.

Не успевает закончиться война, как разражается польское восстание 1831 г. Безжалостное подавление так называемого «мятежа» одарит Владимира, участвующего в кампании, новыми бурными переживаниями. Он совершит свой знаменитый подвиг, построив понтонный мост через Вислу. Он прославится как герой. Его наградят орденом св. Владимира. На расстоянии он почувствует гибель любимого брата Льва, участвовавшего в том же походе.

                …А через два года выйдет в свет первая книга сказок Даля, писавшего под именем «Казак Луганский» – «Пяток Первый». Эта книга выросла из записей, с которыми Владимир никогда не расставался, – поговорки, пословицы, истории из солдатской жизни, многоцветный говор России.  К сожалению, не все понимали, какую услугу оказал литературе начинающий писатель. Нашлись и такие (среди них и печально известный доносчик-литератор Фаддей Булгарин), кто обвинил Владимира в употреблении «нецензурных и неприличных» выражений, шокирующих общество. Сам автор позже объяснял: «Не сказки были для меня важны, а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя было казаться в люди без особого предлога и повода».

                И вновь Даль оказывается под арестом, как когда-то. И снова за «сочинительские грехи» - за выражения из гущи народной жизни. Не жалуют в России писателей!

Вообще же в это время Далю, что, впрочем, часто с ним случалось, приходилось переживать не самые приятные минуты. Ординатор Петербургского военно-сухопутный госпиталя, он сильно страдает от бездушия и бюрократизма, царствующих в этом заведении. Арест повлек за собой немалые сложности: прежде всего потому, что был пятном на репутации врача и писателя, а во-вторых, потому что сюда замешались дела сердечные.

Владимир Даль был серьезно влюблен в очаровательную девушку по имени Юлия Андре. Начинающий литератор познакомился с ней на вечере у Языкова и был околдован миниатюрной красавицей. По воспоминаниям современников она чудесно пела русские песни, что еще добавляло ей прелести в глазах влюбленного. Мечта о браке с хрупкой Юлией не давала покоя Владимиру – он готов был на любые жертвы, лишь бы певунья сделалась его женой.

Арест влек за собой длительную командировку – чуть не в качестве наказания Даль должен был проводить инспекцию военно-сиротских заведений, где началась эпидемия «египетского воспаления глаз» (судя по всему, трахомы). Длительное путешествие нарушало планы Владимира – женитьба на Юлии отсрочивалась. Это было нестерпимо.

От «бесчестья и поругания» Даля спас... царь. По свидетельству дочери Даля Николай быстро во всем разобрался, велел немедленно освободить незадачливого писателя из-под стражи.

На докладе о командировке Государь якобы соизволил написать: «Даля не посылать. Это было бы похоже на ссылку».