Читать отрывок

Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже нечесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос. 
- Денис Григорьев! - начинает следователь. - Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на 141-й версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было? 
- Чаво? 
- Так ли всё это было, как объясняет Акинфов? 
- Знамо, было. 
- Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку? 
- Чаво? 
- Ты это свое "чаво" брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку? 
- Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, - хрипит Денис, косясь на потолок. 
- Для чего же тебе понадобилась эта гайка? 
- Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем... 
- Кто это - мы? 
- Мы, народ... Климовские мужики, то есть. 
- Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!